Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки». Рецензия на книгу Т.В. Бордачева
В журнале «Россия в глобальной политике» опубликована рецензия профессора факультета мировой экономики и мировой политики ГУ-ВШЭ В.Рыжкова на книгу Т.Бордачева
На сайте журнала «Россия в глобальной политике» опубликована рецензия профессора факультета мировой экономики и мировой политики ГУ-ВШЭ Владимира Рыжкова на книгу Т.В. Бордачева
Т.В. Бордачёв. Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки». М.: Издательство «Европа», 2009. 304 сс.
В последнее время ведущие российские и зарубежные эксперты единодушно высказывают мнение о том, что отношения между Россией и Европейским союзом, на которые возлагали так много надежд в 1990-х и в начале 2000-х гг., зашли в глухой тупик. Более того, прослеживается устойчивая тенденция к их ухудшению и даже обострению.
Сложившуюся ситуацию констатирует Лилия Шевцова: «Построенная на технократических принципах и лишенная миссии, политика ЕС в отношении России превратилась в серию имитационных и скрывающих пустоту построений, обернутых в пустые декларации и многословные нагромождения. “Дорожные карты для четырех пространств”, как звучит нынешняя стратегия Брюсселя в отношении России, стали образцом бюрократического искусства, целью которого является создать видимость движения там, где оно отсутствует». Авторы исследования, подготовленного недавно под эгидой Института современного развития (ИНСОР), придерживаются того же мнения: «Несмотря на огромный потенциал развития и проделанный путь сближения, отношения Россия – Европейский союз пребывают в концептуальном и политическом тупике. А отсутствие понятной стратегической цели развития отношений крайне затрудняет выход из него».
В последние несколько лет застой во взаимоотношениях сторон все больше смещается в сторону растущего недоверия и даже открытого соперничества. В одной из своих статей Юрий Борко отмечает, что «в годы второго президентского срока Владимира Путина в отношениях ЕС и России возник кризис, который, в отличие от предыдущих, носит не ситуационный, а системный характер. Москва и Брюссель далеко разошлись в трех важнейших вопросах». Это, во-первых, внутреннее развитие России, которое воспринимается в странах Евросоюза «как отход от основных ценностей и принципов демократии, положенных в основу подписанного в 1994 г. Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС)». Во-вторых, «острое противоречие… в европейском и закавказском регионах СНГ», где стороны выступают как конкуренты в борьбе за влияние на соответствующие государства. В-третьих, «провал многолетнего энергетического диалога России и ЕС, вызванный глубокими различиями энергетических стратегий сторон, что то и дело провоцирует острые кризисы вокруг поставок и транзита газа и нефти в Европу».
Системный кризис во взаимоотношениях России и Европейского союза разительно контрастирует с их официально заявленным статусом стратегического партнерства, который был одобрен на саммите Россия – ЕС еще осенью 1999 г. и с тех пор остается политической основой диа-лога. Очевиден также контраст с интенсивно развивающимися торгово-экономическими связями и растущим объемом взаимных инвестиций (до наступления в 2008 г. экономического кризиса взаимная торговля быстро росла, доля ЕС во внешней торговле России достигла 51–52 %, доля России во внешней торговле Евросоюза составила почти 9 %; Россия вышла на третье место во внешней торговле Европейского союза). До 80 % всех накопленных иностранных инвестиций в России имеют происхождение из стран ЕС, в Евросоюзе на долю России приходится до 30 % импорта нефти и 22 % – природного газа (согласно данным, приведенным в упомянутой статье Борко).
Идущие с переменным успехом переговоры о новом соглашении, которое должно прийти на смену давно устаревшему СПС, пока рискуют лишь замаскировать, а не решить стратегические и концептуальные проблемы отношений. К тому же они переживают кризис. Дело движется к принятию не слишком объемного и большей частью декларативного документа, провозглашающего пафосные принципы и цели «стратегического партнерства», но без четкой расшифровки конкретных конечных целей сторон, без указания на общие ценности и принципы. Крайне сомнительно, что Россия и Европейский союз достигнут согласия в таких ключевых для них вопросах, как энергетика, политика в отношении стран СНГ, демократия, права и свободы граждан, внешняя политика и безопасность.
Само ключевое понятие «стратегическое партнерство» стало ныне все больше размываться. Так, в последнем по времени обзоре, подготовленном Комиссией ЕС, речь идет уже не о стратегическом, а о «зрелом» партнерстве, вводятся в оборот и другие определения партнерства: «продвинутое», «усиленное». Отдельные ведущие страны Евросоюза (прежде всего Германия и Италия), напротив, продолжают настаивать именно на стратегическом характере и статусе отношений.
Стратегический и концептуальный вакуум, хорошо осознаваемый политиками, дипломатами и экспертами, является наиболее серьезным вызовом для России и Европейского союза, которые, несмотря на постоянно возрастающую взаимозависимость, на протяжении почти уже двух десятилетий не могут добиться согласованного и четкого понимания фундаментальных основ и конечных целей своего сотрудничества. Попытку ответить на этот вызов представляет собой новая книга Тимофея Бордачёва, одного из ведущих российских специалистов нового поколения по вопросам отношений между Россией и ЕС, руководителя исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), директора Центра комплексных европейских и международных исследований факультета мировой экономики и мировой политики Государственного университета – Высшей школы экономики.
Бордачёв разделяет мнение о концептуальном и практическом кризисе во взаимоотношениях России и Евросоюза, считая, что решающий перелом к негативу произошел в 2004 г., когда стороны «впервые перешли на официальном уровне к политике “красных линий” и стали фиксировать позиции, движение по которым возможно только вперед, в глубь территории партнера» (с. 11). В книге в целом рассматривается современное партнерство России и Европейского союза на фоне растущей конкуренции и «игры с нулевой суммой», когда уступка одной стороны неизбежно оборачивается выигрышем для другой (с. 10).
При этом автор справедливо выводит как позитивную, так и негативную динамику сотрудничества, прежде всего из внутреннего развития партнеров в последние 20 лет (с. 9). Для России это противоречивая попытка либеральных реформ в 1990-х гг. и, как аккуратно формулирует Бордачёв, проявившиеся в 2000-х гг. «элементы государственно-бюро-кратического капитализма и нарушения прав граждан со стороны отдельных органов власти» (с. 17). Для ЕС же это сложнейшие процессы одновременного расширения и углубления интеграции во всех ее сферах, осваивать многообразные последствия которых предстоит еще долгие годы.
Исходя из этого и в связи с этим, автор подробно и с глубоким знанием дела рассматривает историю и структуру отношений между Россией и Евросоюзом начиная с 1992 г. Весь этот комплекс, по его мнению, определялся сложной диалектикой двух основных принципов – суверенитета и интеграции. Россия и отдельные страны Европейского союза стремились отстаивать свои национальные интересы как суверенных государств, но в то же время и продвигаться к экономической интеграции (в области политики Россия с самого начала стояла за сохранение самостоятельности и равноправия с ЕС) (с. 25). В результате в течение более полутора десятилетий взаимосвязи претерпели огромную трансформацию. Начав с установки (в начале 1990-х гг.) на скорейшее сближение в рамках единого идеологического и политико-экономического пространства (первый этап), в 2004–2005 гг. стороны «пришли к фактическому признанию ценностных различий непреодолимой силы» (нынешний этап отношений). На место попыток интеграции пришли усилия по установлению «прагматического сотрудничества», из которых тоже пока мало что путного выходит (с. 29). Совершенно справедлив методический подход автора – рассматривать обе стороны (и Россию, и Евросоюз) как динамично трансформирующиеся субъекты, что оказывало и оказывает решающее воздействие на характер и динамику связей.
Для будущего двусторонних отношений принципиально важно, в каком направлении будет двигаться сам Европейский союз. Анализируя историю, современное состояние и перспективы объединения, Тимофей Бордачёв выступает с весьма критических позиций, с изрядной долей евроскептицизма. Он предлагает решительно отказаться от мифа о якобы произошедшем в ЕС делегировании государственного суверенитета стран-членов наднациональным европейским институтам и не преувеличивать возможности и самостоятельность наднациональных структур. По его мнению, все вопросы в Евросоюзе (и даже в возрастающей степени) решаются национальными государствами за столом переговоров, а «возникновение некой общеевропейской политической общности остается делом далекого будущего» (с. 22). В качестве примера «реванша» суверенных государств он – не без оснований – приводит среди прочего острые разногласия, возникшие по поводу войны в Ираке, а также памятное вето Польши на переговоры с Россией.
Однако вряд ли, особенно после недавней ратификации и вступления в силу Лиссабонского договора, России следует безоговорочно принимать столь скептическую точку зрения. «Лиссабонский» ЕС вполне способен стать новым и важным шагом в направлении дальнейшей постепенной (хотя, нельзя не признать, чрезвычайно медленной) федерализации. Уже существуют исключительные компетенции Брюсселя, европейское законодательство и европейское гражданство, избираемый населением всех стран нашего континента Европейский парламент, чей политический вес отныне значительно возрастает, экономический и валютный союз, шенгенское пространство. Теперь к этому добавляются Хартия основных прав Европейского союза, постоянный председатель Европейского совета и верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности с более широкими, чем прежде у Хавьера Соланы, полномочиями. Почти все вопросы в данном совете теперь решаются квалифицированным большинством, а состав Еврокомиссии впервые будет увязан с политической структурой Европарламента.
Если потенциал укрепления союза, заложенный в Лиссабонском договоре, будет успешно реализован, России вскоре предстоит иметь дело с гораздо более сплоченным и сильным объединением, что может иметь как положительные, так и негативные последствия. Важным обстоятельством является то, что в рамках обновленного, «лиссабонского», Европейского союза национальные государства сохраняют широкую свободу самостоятельных действий, в том числе в отношениях с Россией, включая энергетическое сотрудничество.
Автор подробно рассматривает все этапы и основные события в развитии отношений в 1990-х и 2000-х гг., в том числе значение и судьбу СПС, короткий период интенсификации отношений и даже открыто проевропейской ориентации России в 2000–2003 гг., инициированные в ту пору амбициозные проекты, например создание общего европейского экономического пространства, энергетический диалог, формирование четырех «общих пространств» (экономика; внутренняя безопасность; наука, образование и культура; внешняя политика и безопасность), планы ускоренного вступления России (при активной поддержке Евросоюза) во Всемирную торговую организацию (ВТО) и др.
Ответственность за наступивший в конце 2003 г. – начале 2004 г. негативный перелом в отношениях Бордачёв в равной степени возлагает на обе стороны. Российская власть, укрепляя контроль над страной, проявила шокирующую для европейцев жесткость (громкий резонанс получили арест Михаила Ходорковского в октябре 2003 г., а также неоднозначные ход и итоги выборов в Государственную думу). Европейский союз, в свою очередь, так и не выработал единый подход к новой, более жесткой и наступательной, путинской России (сс. 94–97). В результате многообещающие заявки и проекты начала нынешнего тысячелетия так и остались декларациями.
Тезис о равной ответственности обеих сторон за застой и кризис в отношениях, наступивший в середине 2000-х гг., также представляется не столь очевидным. В 1996 г. Россия вступила в Совет Европы и добровольно взяла на себя весь комплекс юридических обязательств, связанных с соблюдением широкого спектра прав и свобод человека, гарантий верховенства права, функционирования демократических институтов и демократических процедур. Схожие обязательства Россия имеет и в рамках ОБСЕ. В Соглашении о партнерстве и сотрудничестве прямо говорится (ст. 2): «Укрепление политических и экономических свобод… составляет саму основу партнерства». А также: «Уважение демократических принципов и прав человека, определенных, в частности, в хельсинкском Заключительном акте и в парижской Хартии для новой Европы, лежит в основе внутренней и внешней политики Сторон и составляет существенный элемент партнерства».
Очевидный отход руководства России в 2000-х гг. от заявленных ценностей и принципов, как и от исполнения многих юридически взятых на себя обязательств, стал, на наш взгляд, ключевой причиной охлаждения (наряду с ростом геополитического соперничества на постсоветском пространстве и конфликтами в области энергетики), а затем и обострения взаимоотношений России и Евросоюза. Лилия Шевцова обоснованно выводит обозначившийся в те годы курс на обострение отношений с ЕС и с Западом из внутриполитической эволюции России, в рамках которой требовалась, в частности, «опора на силу и энергетические ресурсы, которые начали восприниматься как силовой фактор…
Самосохранение власти требовало обратиться и к остальным элементам традиционной матрицы: милитаризму, использованию формулы “осажденной крепости” для консолидации общества и имперскости, которая подразумевает наличие сфер влияния».
Кульминацией формирования нового курса России стало выступление Владимира Путина в Мюнхене в феврале 2007 г., суть которого Дмитрий Тренин формулирует следующим образом: «Принимайте нас такими, как есть, не вмешивайтесь в наши внутренние дела; признайте нас равными себе… Мы уступим, только если уступите вы».
Во второй части книги («Три вызова и три контекста») Тимофей Бордачёв анализирует основные вызовы и тенденции современного мирового порядка. Главными среди них он называет рост анархии и умножение «центров силы» в мировой политике, сравнительное ослабление позиций США и Европейского союза за счет подъема новых мощных игроков (прежде всего Китая и Индии), а также ренессанс суверенного государства. Оно остается главным актором международной политики, несмотря на огромные сдвиги, вызванные глобализацией, отчасти подорвавшие его позиции.
Именно эти вызовы и глобальный контекст задают России и Евросоюзу главный, на взгляд автора, императив ближайшего десятилетия: «Необходимость их становления в качестве самостоятельного центра силы – баланса для Китая и США. Это является условием не только стабилизации международной системы, но и их собственного выживания в качестве самостоятельных ее элементов». Исходя из указанного императива, Бордачёв высказывает убеждение, что добиться этой цели России и ЕС будет намного проще, действуя не порознь, а объединившись. Здесь он разделяет точку зрения Сергея Караганова, который считает, что в мире растущей конкуренции и нестабильности «нашей стране трудно оперировать в одиночку. Вот почему стратегической задачей России является (при очевидно выгодной частичной экономической и даже энергетической переориентации на быстро растущую Азию) создание политического и энергетического союза с Европой» (сс. 217–218).
Идея стратегического союза с Европой, которую детально обосновывает Бордачёв и которая в последний год настойчиво продвигается в документах СВОПа, как и в публикациях ИНСОРа, является амбициозным и в хорошем смысле провокационным ответом на кризис в отношениях, заслуживающей внимания попыткой сформулировать долгосрочную стратегию отношений. Для этого, пишет автор, следует в первую очередь подняться над понимаемыми довольно узко прагматическими интересами, которые лишь подогревают соперничество на континенте и подрывают потенциал партнерства (с. 218). Надо решительно отказаться от «игры с нулевой суммой», к которой свелись сегодня отношения сторон. Во имя укрепления своих позиций в мире и успешного внутреннего развития Россия и Европейский Союз должны сделать решительный шаг навстречу друг другу и заключить историческую «большую сделку», а именно создать стратегический союз. Ведь «только создав собственное сообщество, крепко стоящее на берегах Атлантики и Тихого океана, старики смогут выжить в беспокойном мире XXI века» (с. 221).
Суть предлагаемой «большой сделки» состоит в следующем: «энергия в обмен на полноценные общие институты в сочетании с общим видением проблем международной безопасности» (с. 244). Именно так, и только так можно преодолеть дефицит доверия и отсутствие стратегии в отношениях между Россией и Евросоюзом. Инициаторами, наряду с Россией, могли бы выступить крупнейшие «старые» члены ЕС – Германия, Италия, Франция, Испания, которые постарались бы убедить скептиков из Восточной Европы и Скандинавии. Для успеха необходимы три ключевых условия: партнеры должны быть в состоянии внести в общую копилку сопоставимый материальный вклад; им должны угрожать осознаваемые ими общие трансграничные вызовы, ответом на которые и будет союз; необходима широкая и организованная общественная поддержка проекта (сс. 246–247). Обмен ресурсами и их взаимодополняемость видятся Бордачёву прежде всего как объединение российских энергетических богатств с огромным европейским опытом коллективной защиты экономических интересов, европейскими инвестициями и технологиями, а также ценным европейским управленческим опытом.
Практически стратегический союз России и ЕС возможен в форме нового сообщества как «механизма обеспечения региональной и международной безопасности, основанного на солидарном видении ключевых проблем мира и формировании единого рынка энергоресурсов. Единый рынок в данном случае означает единый для сторон инструмент государственного регулирования данной области» (с. 266). При этом автор призывает вспомнить Жана Монне и его прорывную для своего времени идею наднационального регулирования рынка угля и стали, давшую старт всей европейской интеграции. Помимо энергетического сообщества можно будет говорить о создании сообществ с наднациональным регулированием в таких областях, как космос и транспорт, окружающая среда и т. д. Таким образом, речь напрямую идет о делегировании части национального суверенитета в согласованных областях и в соответствии с обговоренной компетенцией общих наднациональных институтов.
В ключевой для двусторонних отношений сфере энергетики совместные действия станут эффективными, только если «существенная часть совместных усилий будет осуществляться через максимально независимое от национальных правительств агентство, например постоянную комиссию по энергетике» (с. 269). Союз должен быть оформлен договором, а также предваряющей его общеполитической декларацией (развернутой преамбулой к договору) о главных принципах и задачах стратегического союза России и ЕС.
Идея такого стратегического союза, предлагаемая Сергеем Карагановым, Тимофеем Бордачёвым и рядом других российских специалистов, имеет важное практическое значение. Она дает импульс активной общественной и экспертной дискуссии вокруг поисков выхода из концептуального и политического тупика, в котором оказались стороны. Проделана важная работа по определению общих для них вызовов как внутреннего, так и внешнего характера. Четко и обоснованно формулируется, в каких именно областях Россия и Европейский союз имеют общие интересы и представления, в каких сферах содержится наибольший потенциал партнерства и даже интеграции. Важен также и сам подход: не пытаться «совершенствовать» сложившуюся модель, которая почти полностью утратила свою динамику и увязла в политической демагогии и реальных противоречиях, а искать нестандартные решения, которые, как показал опыт европейской интеграции, действительно могут стать столь чаемым прорывом в отношениях.
Однако путь к реализации идеи «большой сделки», и без того невероятно сложный и требующий от политиков беспримерного мужества и в высшей степени нестандартного мышления, может оказаться еще более тернистым, чем кажется сегодня. Как представляется, ряд фундаментальных препятствий пока недооцениваются как автором рецензируемой работы, так и в целом участниками идущей дискуссии о будущем российско–еэсовских отношений.
Во-первых, геополитические перспективы России и Евросоюза, равно как и их взгляды на принципы международных отношений, вовсе не так сходны, как принято считать. Более того, они весьма различаются и продолжают расходиться все дальше. Так, вряд ли страны и народы единой Европы разделят с нами в обозримой перспективе следующее представление: «Рациональный выбор в условиях глобального беспорядка – это не открытость и ориентация на многосторонние режимы, а строительство крепких стен, формирование за их пределами очагов влияния и периодические вылазки на территорию противника» (с. 221). Как и представление о том, что, наряду с Китаем, США стали основным геополитическим конкурентом ЕС и всё больше работают на ограничение возможностей и влияния единой Европы.
Несмотря на некоторое возрождение протекционизма в условиях текущего кризиса, на традиционно жесткую позицию Европейского союза в торговле с третьими странами, как и на наличие в политике Евросоюза элементов геополитической игры, в целом, тем не менее, представляется, что Брюссель сохранит свою ориентацию на либерализацию международной торговли, на активное участие во всех международных многосторонних структурах и форматах и будет всячески избегать возвращения к политике «баланса сил» и «сфер влияния», принципиальный отказ от которых лежит в самой основе европейской интеграции. Точно так же пока не видно серьезных признаков разрушения евро-атлантической солидарности между ЕС и США, несмотря на порой весьма острую экономическую конкуренцию между ними.
Если геополитическая гоббсовская «война всех против всех» и будет в ближайшие десятилетия обостряться, то Соединенные Штаты и Европейский союз, вероятнее всего, выступят в ней единым фронтом. Особенно явно это проявляется сегодня, когда, после прихода в Белый дом Барака Обамы и его команды, американо-европейский союз переживает подлинный ренессанс. Это заметно также по тому, как крепко брюссельские лидеры держатся за прежнюю структуру европейской безопасности во главе с НАТО, холодно восприняв инициативу Москвы о новой архитектуре евробезопасности, в основе которой многие в Европе прочитывают всё те же пресловутые «баланс сил» и «сферы влияния».
Во-вторых, серьезным, если не фатальным препятствием на пути союза России и ЕС могут встать углубляющиеся ценностные различия. И прежде всего в том, что касается суверенитета и демократии.
Трудно представить себе, чтобы современная Россия, сделавшая из абсолютного государственного суверенитета подлинный культ, согласилась отказаться от него даже частично, особенно в такой чувствительной сфере, как энергетика. Так же трудно вообразить отказ Евросоюза от его принципиального курса на либерализацию и диверсификацию энергетических рынков, а руководства России – от ставки на их монополизацию и национализацию. Здесь позиции сторон и главенствующие тенденции их энергетических политик носят всецело антагонистический характер. К слову, требование разрушить могущественные рурские сталелитейные картели было одним из ключевых условий Жана Монне и Робера Шумана при создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), и оно было принято и выполнено Конрадом Аденауэром, а антитрестовское регулирование стало с той поры одной из главных политик европейской интеграции.
Невероятно сложно преодолеть дефицит доверия, как и построить стратегический союз России и ЕС, в условиях усугубляющегося различия их общественно-политических систем. Отрицание авторитаризма, шовинизма, национализма, безоговорочный приоритет широких гражданских и политических свобод, прав человека, верховенства и гуманизации права, парламентаризма и работающих демократических институтов изначально объединяли участников европейской интеграции. Не случайно первой организацией европейского единства стал в 1949 г. Совет Европы, главными задачами которого являются именно защита демократии и прав человека. Впоследствии роль демократии и прав человека в Европе только росла, получив наивысшее воплощение в принятой уже в наши дни Хартии основных прав Европейского союза. В истории Евросоюза вообще нет ни одного случая интеграции и даже стратегического союза с авторитарными режимами. Россия, которая в последние годы отринула эти ценности одну за другой и постепенно вернулась к режиму автократии, бюрократической централизации, ограничению фундаментальных прав и свобод граждан, без проведения глубоких внутренних реформ вряд ли сможет снискать подлинное доверие со стороны народов и даже элит стран ЕС.
Не подлежит сомнению, что для решения неотложных задач модернизации России нет варианта лучше, чем тесный союз с единой Европой. Но возможна ли в принципе модернизация российской экономики, общества и государства в рамках утвердившейся у нас модели бюрократического авторитаризма и государственно-монополистического капитализма? И возможен ли союз такой России с ЕС? Думается, это очень маловероятно.
Представляется, что именно внутренняя модернизация России, и прежде всего модернизация общественных отношений, политической культуры и государственных институтов, причем вовсе не ради «подчиненной модели развития» в угоду Европейскому союзу или Западу в целом, а в ее собственных экзистенциальных интересах, является ключевым фактором как общего успеха нашей страны, так и ее стратегического союза с единой Европой. При этом вполне можно не дожидаться, «пока Россия и Европа станут едиными в ценностном отношении, а Россия по мере своей внутренней трансформации превратится в некий “новый Запад”» (с. 298). Вполне достаточно было бы по меньшей мере выявить в России реальную и устойчивую тенденцию к такой трансформации и такому ценностному сближению.
Пока же наиболее вероятным развитием событий видится сохранение в целом статус-кво как в Евросоюзе, так и в России на перспективу ближайших 5–10 лет. Единая Европа будет «переваривать» многообразные следствия своего беспрецедентного расширения и институциональных реформ, а также «зализывать раны», нанесенные глобальным кризисом. Ей предстоит осмыслить причины неудач в реализации своей стратегии экономической модернизации и удержать прочность своего экономического и валютного союза, провести необходимые структурные реформы в экономиках и социальных системах. Российский же режим предпримет очередную попытку технологической и структурной модернизации страны без реформирования общественных отношений и политической системы, в рамках авторитарной модернизации «сверху». Его внешняя политика в целом останется прагматичной, но с заметными элементами борьбы за более выгодный Кремлю «баланс сил» и сохранение традиционных «сфер влияния».
Такая реальность и продиктует максимально возможный формат и содержание взаимоотношений России и ЕС, который должен – в идеале – быть закреплен в новом соглашении сторон. Это, во-первых, самое широкое экономическое сотрудничество с учетом заинтересованности России в развитии инфраструктуры и создании современной технологической базы, что невозможно без европейских инвестиций и технологий, а Европейского союза – в обширном российском рынке, сырье и транзитных коридорах. Здесь пригодится потенциал, заложенный в идее единого экономического пространства, но России следует как можно скорее вступить, наконец, в ВТО. Во-вторых, взаимовыгодное сотрудничество по широкому кругу международных проблем и проблем безопасности, где позиции сторон часто очень близки либо совпадают. В-третьих, развитие по возможности более тесного сотрудничества в гуманитарной сфере (наука, образование, культура, неправительственные организации). Большую позитивную роль в сближении обществ и культур сыграла бы отмена визового режима между Евросоюзом и Россией, что должно стать одним из приоритетов ближайших лет. Пусть эти среднесрочные отношения будут называться «стратегическим партнерством», не соответствуя этому термину по сути, но оставляя будущему надежду на подлинную интеграцию, которая невозможна без внутренней европеизации самой России.