"Двадцатку" нужно превращать в организацию

Интервью научного руководителя ЦКЕМИ С.А. Караганова газете "Московские новости", посвященное председательству России в Большой двадцатке

Александра Белуза

Председателем G20 Россия становится впервые. О значении «двадцатки» и месте РФ в этом клубе «МН» рассказывает почетный председатель Совета по внешней и оборонной политике России, декан факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ Сергей Караганов.

— Президент Путин заявлял, что в мире «наряду с дефицитом бюджетов наблюдается и дефицит решительных действий». Означает ли это, что Россия предложит какие-то кардинальные шаги по оздоровлению глобальной экономики?

— Что я вижу пока говорит о том, что никаких решительных шагов Россия предложить не готова. Мы, к сожалению, в последние годы не очень-то предлагаем решительные шаги, что меня удивляет. Например, потратив огромное количество денег на подготовку саммита АТЭС во Владивостоке, мы там ничего толком не предложили. Это был солидный и полезный саммит, он привел к развитию Приморского края, но с точки зрения содержания — нет. К тому же я не уверен, что Россия имеет сейчас достаточный интеллектуальный потенциал для предложения чего-то нового в экономике. Но главное — никто в мире не знает, что делать. Одновременно предлагается несколько противоположных стратегий и одновременно они претворяются в жизнь. Немцы настаивают на сбережении, американцы и многие европейцы пытаются, наоборот, накачивать экономику деньгами.

— Что Россия вообще могла бы предложить G20? По словам Путина, Россия заинтересована в том, чтобы ее запомнили как страну председателя.

— Что мы могли бы предложить и что вообще нужно предлагать — это превращать «двадцатку» в действующую организацию. В мире существует огромный дефицит управляемости в политической, но еще более в экономической сфере. «Восьмерка» с этой ролью не справляется и по большому счету давно превратилась в гигантское пиар-мероприятие. «Двадцатка» в этом смысле пока играет позитивную роль, но скорее для успокоения: если посмотреть внимательно, что клуб предложил и что было воплощено, то список окажется весьма куцым. Более того, если почитать внимательно огромные тексты, которые выпускаются по результатам «двадцатки», то мы увидим, что там содержатся взаимоисключающие предложения. Для того чтобы «двадцатка» начала эффективно действовать, в ней должна быть бюрократия, она должна быть организаций. Поэтому институализация G20 была бы огромным шагом вперед. Возможно, со специализацией именно на экономике, а «восьмерке» — с увеличением ее на Китай и Индию — нужно отдавать геополитику.

Еще одна проблема — что, отзываясь на критику о закрытости клубов и общую демократизацию мировой политики, лидеры сначала «восьмерки», а теперь и «двадцатки» начинают превращать мероприятие в балаган. Последние саммиты G8 за исключением петербургского запоминались главным образом маршами глобалистов и огромными сборищами общественников.

Сейчас предлагается проводить «двадцатку» молодежи, «двадцатку» профсоюзов, «двадцатку» бизнеса. В таком формате полезных и действенных решений выработать нельзя. Потом представляется доклад, скажем, тех же молодежных организаций, который выглядит издевательством над здравым смыслом и над мировой экономикой, которой и так несладко. Можно собирать молодежь, профсоюзы и так далее, но нужно отделять процесс принятия решений ответственными правительствами от тусовки. Как это сделать, не знаю.

— То есть России следует предложить концепцию реформирования «двадцатки»?

— Без институализации «двадцатка» через два-три года превратится в такое же зрелище, как «восьмерка». Поэтому, на мой взгляд, предлагать надо. Хотя бы для того, чтобы сказать: мы серьезно хотим что-то сделать.

— Летом после саммита в Мексике Путин как раз говорил о том, что «двадцатка» призвана стать площадкой, где вырабатываются справедливые правила для устойчивого развития всей мировой экономики.

— Это скорее философская идея. Повторюсь, без бюрократии, которая будет постоянно вырабатывать решения, проверять их, лоббировать и, наконец, иметь заинтересованность в том, чтобы организация развивалась, в современном мире ничего не выживает. Есть примеры, когда организации, которые давно пережили свою полезность и даже стали вредноватыми, великолепноработают именно потому, что хорошо организованы. Классический пример — НАТО. А вот «двадцатка», мне кажется, имеет огромную потребность в развитии. Потому что вакуум управляемости в экономической сфере превращается в пропасть.

— Как бы вы оценили место России в G20?

— По экономическим показателям Россия в первой десятке государств. Если помножить на политическую мощь, то Россия вообще третья мировая держава по всем параметрам, несмотря на скромную экономику. Надо также помнить: «двадцатка» — это не 20 государств, а 19 плюс Евросоюз. Кроме того, ряд крупных стран туда не вошел, зато вместо них засунули более мелкие экономики, но чтобы они представляли кого-то. Поэтому все условно в этом мире.

— Мы выигрываем на фоне кризисной Европы, но в секторе БРИК, как говорят, Россия по показателям чуть ли не на последнем месте.

— У нас среди стран БРИК самый высокий ВВП на душу населения, причем с большим отрывом. Другое дело, что его скоро не будет, если мы будем развиваться стагнационными темпами. Последние три-четыре года мы, по сути, впали в застой.

— Как у страны-председателя у России есть какие-то дополнительные возможности?

— Естественно. Мы готовим все документы, российские бюрократы будут руководить встречами всех шерп. Так что возможности есть — была бы повестка дня и решимость претворить ее в жизнь. Пока я в этом не уверен, но в любом случае проведение саммита G20 повышает капитализацию страны. Мы будем в центре мирового политико-экономического сообщества.

Московские новости, 3 декабря 2012 г.