Цена вопроса
Одной из наиболее популярных тем в брюссельских коридорах накануне саммита Россия—ЕС стали рассуждения о намерении сторон сократить число встреч на высшем уровне до одной в год
Одной из наиболее популярных тем в брюссельских коридорах накануне саммита Россия—ЕС стало не предоставление России кредита до €2 млрд, а рассуждения о намерении сторон сократить число встреч на высшем уровне до одной в год. С такой идеей якобы согласны и российские, и европейские представители, однако объявить инициативу первой ни одна из сторон не решается. Не афишируемая, но легко вычисляемая причина — уверенность Москвы и Брюсселя в том, что другая сторона воспользуется подобным заявлением для обвинений партнера в нежелании поддерживать диалог на высоком уровне. Вряд ли можно найти более подходящую иллюстрацию для царящего в отношениях России и ЕС "духа партнерства и взаимопонимания".
Наряду с отсутствием доверия важным фактором, заставляющим дипломатов РФ и ЕС изобретать "позитив" к каждому саммиту, является внешнеполитическая недееспособность ЕС. И Лиссабонский договор проблему только усугубил. Двое из трех участников саммита со стороны ЕС — Герман Ван Ромпей и Кэтрин Эштон — не смогли за полтора года утвердить себя в качестве самостоятельных политических фигур. Вести с ними диалог по таким важным вопросам, как будущее визового режима, вряд ли имеет большой смысл. Особенно после того, как в декабре 2010 года этот диалог был спущен до уровня административных органов сторон.
Туманно выглядит и место диалога Москва—Брюссель в рамках модернизационного проекта президента Медведева. Технологическое и инвестиционное сотрудничество успешно идет на уровне Россия—члены ЕС. Роль Брюсселя здесь может быть сведена к устранению на европейском уровне бюрократических барьеров — к чему Брюссель вряд ли сейчас способен: его не может не беспокоить, как он выглядит в глазах членов ЕС, взбешенных российским запретом на импорт овощей и другими мелкими неприятностями.
Стратегическая проблема состоит в том, что предпосылок для реальной экономической интеграции у России и Европы нет. Просто потому, что они не являются конкурентами в сфере международной торговли (уж очень отличается их экспортная специализация) и им незачем стремиться к снижению возникающих в связи с конкуренцией издержек. Импульсом для сближения может стать только осознание политическими элитами сторон того, что вызовы современного мира слишком суровы, чтобы пытаться ответить на них в одиночку. Однако этого понимания не видно.
Россия и ЕС идут по сложному пути внутренней трансформации. Главным следствием этого являются рост протекционизма, внешнеполитического эгоизма и общей нервозности. Не самое легкое время для стратегических решений.