Выбор и вызов евразийской интеграции
Как сделать евразийскую интеграцию равноправной и эффективной
Т.В. Бордачёв – кандидат политических наук, директор Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ, заместитель декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.
Е.М. Островская – младший научный сотрудник Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ.
А.С. Скриба – младший научный сотрудник Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ.
Евразийская интеграция – амбициозный проект, начавшийся в 2010 г. с учреждения Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России, – вступает в решающую фазу. Предстоит определить возможную глубину и желаемый охват объединительного движения. А также окончательно утвердить принципы, на которых стороны готовы взаимодействовать друг с другом и потенциальными участниками. Неудача на этом этапе будет воспринята внешним миром как окончательный провал интеграционных процессов на территории бывшего СССР.
Страны, расположенные здесь, объективно стоят перед выбором – куда и как двигаться дальше. Первоначальная повестка дня 1990–2000-х гг., связанная со строительством собственных суверенных государств, в целом выполнена – в каждом конкретном случае результаты различны, однако государственность состоялась. Встает вопрос о том, как обеспечить развитие и благосостояние наций в условиях мировой взаимозависимости, растущей нестабильности и неопределенности на глобальном уровне. Плюрализм, идущий на смену доминированию Запада, создает возможности, но и усложняет принятие решений. Конкуренция крупных держав и общностей за влияние обостряется, государствам, оказавшимся в ее центре, приходится зачастую отвечать на настоятельные «приглашения», отказ от которых чреват большими издержками, а согласие заведомо сужает пространство для маневра.
До конца нулевых годов «европейский выбор» – ориентация на нормативно-правовую модель Евросоюза с перспективой той или иной формы институциональной зависимости – был единственным четко сформулированным предложением для бывших советских республик. Ни одному из государств СНГ не обещали членства в ЕС даже в отдаленной перспективе, однако Брюссель проявлял недюжинную способность изобретать привлекательную упаковку для распространения своих норм и правил на страны периферии. Россия, конкурируя с Европейским союзом за влияние, в основном говорила об абстрактной интеграции, не предполагавшей жесткой институциональной конструкции.
Создание Таможенного союза (1 июля 2010 г.) и Единого экономического пространства (1 января 2012 г.) Белоруссии, Казахстана и России стали попыткой придать практическое и юридическое направление интеграционным устремлениям государств Евразии. Чем бы ни руководствовались элиты трех стран (а их мотивы не полностью совпадают), сделана заявка на общее будущее при сохранении и укреплении собственных суверенитетов. Первая стадия, когда определяющим был политический мотив, завершилась, теперь перед странами-участницами стоит задача построения дееспособных институтов интеграции.
Следующий шаг – учреждение Евразийского экономического союза, объединения равноправных суверенных государств, стремящихся к единству экономического, таможенного, социального, а в перспективе, возможно, и политического пространства. Такая структура по определению может быть создана только добровольно при полном понимании всеми участниками экономической и политической выгоды. Результатом успешного проекта должно стать укрепление национального суверенитета средствами наднациональной интеграции. У всех стран появляется возможность не только поддержать положительные тенденции внутреннего развития, но и совместно выступать на международной арене для отстаивания общих интересов региона и повышения его совокупной конкурентоспособности.
Достижения первого этапа интеграции – рост взаимной торговли и позитивное воздействие общего рынка на экономики, а также формирование общей институционально-правовой базы. Но они же бросают Астане, Минску и Москве новые вызовы. Речь идет о необходимости развития отраслевой интеграции, укрепления институционального баланса между наднациональными и межгосударственными органами сообщества, повышения вовлеченности граждан и их заинтересованности в становлении четырех свобод передвижения – товаров, людей, услуг и капиталов.
ОТВЕТ – ИНСТИТУТЫ
Многие наблюдатели скептически воспринимают евразийскую интеграцию. Две причины упоминаются чаще всего. Во-первых, отсутствие общих ценностей как коренной изъян строящегося объединения. В пример приводят Евросоюз, где такие ценности декларированы. Во-вторых, говорят об отсутствии внутреннего баланса – Россия кратно превышает остальных партнеров по экономическому, демографическому, политическому потенциалу, что затрудняет достижение подлинного равноправия. А отсутствие его вызывает у менее крупных участников постоянные подозрения и желание тормозить процесс из страха потерять больше независимости, чем они готовы делегировать.
Что касается ценностной составляющей, то здесь можно сослаться как раз на опыт европейской интеграции, в которой этот компонент появился довольно поздно, фактически уже на этапе трансформации Сообщества в Союз. До этого, и уж точно на первоначальном этапе в 1950–1960-е гг., идеологические вопросы затрагивались в прикладном ключе – как выстроить взаимодействие, чтобы преодолеть предрассудки, столетиями накапливавшиеся европейскими нациями друг в отношении друга. Правда, европейский интеграционный проект начинался в гораздо более благоприятных политических условиях, чем те, что сегодня сложились на евразийском пространстве. Почти 10 лет существовал военный блок НАТО, куда входили все страны – учредители Сообществ. Мощным консолидирующим фактором выступала советская угроза. К 1957 г. американцам и их союзникам в Европе (в числе которых была одно время и итальянская мафия) удалось переломить хребет западноевропейского коммунистического движения. США обладали эффективными рычагами воздействия на Старый Свет, в западном мире наступила относительная политическая гармония.
Странам бывшего СССР сегодня до нее далеко, как до Луны. Не полностью завершено формирование политических систем. Все три государства-инициатора Таможенного союза находятся на переходном этапе, когда полноценные демократические механизмы еще не работают. Соответственно есть и сомнение в устойчивости проекта в долгосрочной перспективе. Иными словами, не подвергнутся ли в дальнейшем пересмотру уже принятые интеграционные решения?
Гарантий никто, конечно, дать не может. Есть только один способ минимизировать риски – создание эффективных институтов интеграции и явно выгодных для всех участников форм экономического сотрудничества, делающих издержки от возможного в будущем «развода» недопустимо большими.
С учетом специфики стран постсоветского пространства, чувствительных к передаче недавно обретенного суверенитета на наднациональный уровень, необходимо руководствоваться тем, что углубление и расширение интеграционных процессов – не самоцель. Целью должно служить создание эффективно действующего механизма, позволяющего максимально полно согласовывать национальные интересы с делегированием полномочий наднациональным органам при условии предварительного достижения многоуровневого межнационального консенсуса.
Относительно второго фактора, который порождает неверие в долговременность интеграции, ответ тем более может быть только институциональным. Именно институты призваны выравнивать права и возможности всех членов сообщества, обеспечивать подлинное осязаемое равноправие. Только сдержки и противовесы, встроенные в институциональный дизайн, способны гарантировать имеющимся и потенциальным участникам ощущение безопасности. И именно по этой причине в «самосдерживании» прежде всего заинтересована Россия – чтобы купировать опасения партнеров. Главный принцип евразийской экономической интеграции – получение относительной выгоды всеми странами объединения вне зависимости от их экономического потенциала, а также обеспечение равноправного доступа к преимуществам экономической интеграции для всех хозяйствующих субъектов на территории Единого экономического пространства.
Применение накопленного за последние десятилетия международного опыта интеграции означает создание системы институтов, которые смогли бы обеспечить долгосрочную стабильность процесса. Такая система, если она функционально эффективна, позволяет вовремя согласовывать национальные интересы на всех уровнях, вырабатывать пакетные соглашения между государствами и не допускать выхолащивания процесса интеграции, в том числе сдерживая завышенные темпы, задаваемые наднациональными институтами.
Европейский опыт здесь, безусловно, важен, хотя необходимо создать базу, воплощающую принципы экономической интеграции с учетом региональной специфики. Она заключается не в таких конъюнктурных факторах, как характер политических режимов, их принципиальная способность или готовность к интеграции. Она и в том, что и нынешние, и потенциальные члены объединения относительно недавно обрели национально-государственную независимость, и в очень высокой степени эгоизма элит, и в колоссальном внешнем противодействии с Востока и Запада.
Сегодня самая важная задача заключается в том, чтобы гармонично сочетать элементы межправительственного и наднационального характера. Ошибкой было бы ограничивать евразийскую интеграцию межправительственным взаимодействием по принципу консенсуса, так как это чревато кризисом проекта и его переходом в формальное качество при малейших изменениях политической конъюнктуры.
История Европейского союза показывает, что национальные государства в любой ситуации сохраняли контроль над всеми существенными решениями. Подлинная задача наднационального элемента – способствовать достижению межправительственных договоренностей на уровне не только руководителей стран, но и министров отраслевого взаимодействия, национальных должностных лиц среднего и низшего звена, экспертов, групп интересов, широкой общественности и т.д.
Дальнейшее углубление интеграции неразрывно связано с необходимостью соблюдения интересов всех ее участников. Хотя изначально инициаторами выступали руководители государств, сегодня именно национальный уровень становится главным сдерживающим фактором. Темп, который задают евразийские институты, не соответствует способности национальной бюрократии оценить, как тот или иной шаг повлияет на состояние суверенитета. Отсюда и довольно резкая критика, которая звучит в последнее время в адрес Евразийской экономической комиссии, особенно из Минска и Астаны.
Пока недостаточная развитость межгосударственных институтов ведет к тому, что процесс согласования национальных интересов возвращается на двусторонний уровень, а это угроза интеграции. Если удастся достичь баланса между наднациональными исполнительными органами и межгосударственными институтами, компромиссы между странами-участницами возможны по 75–80% законодательных инициатив. Это позволит снять и усугубляющуюся проблему двустороннего обсуждения важнейших вопросов.
Вызов расширения интеграции проявляется в отсутствии четкой процедуры присоединения новых участников, нет ясности относительно условий и перспектив их вовлеченности. Вступление новых государств будет неминуемо затрагивать интересы «ветеранов», и это потребует налаживания механизма переговоров с потенциальными членами объединения и снятия возможных противоречий между национальной и наднациональной позицией группировки.
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ИНТЕГРАЦИИ
Существует проблема доминирования общего рынка объединения над отраслевой интеграцией. Формирование Единого экономического пространства предполагает равные возможности для всех субъектов хозяйствования, действующих внутри объединения, а также совместное представительство региональных экономических интересов на международной арене.
Во-первых, создание Единого экономического пространства – важное условие роста конкуренции внутри интеграционного блока, но оно не гарантирует повышения конкурентоспособности предприятий ТС и ЕЭП на мировом рынке. Напротив, при наличии возросшей внутренней конкуренции наиболее развитый субъект хозяйствования может получить единовременное преимущество, однако утратит мотивацию для повышения конкурентоспособности в будущем. Различия в экономических потенциалах стран-участниц требуют не только создания общего пространства четырех свобод, но и согласования политик в рамках Единого экономического пространства.
Во-вторых, необходимо обеспечить регулярное представительство евразийской интеграции на более высоком международном уровне. В частности, на встречах в формате «Большой восьмерки» и «Большой двадцатки», где евразийская тройка представлена пока лишь Россией. Российская делегация должна быть дополнена представителями евразийских институтов, что позволит координировать усилия и выработать позицию, с одной стороны, более эффективную для интеграции за счет учета мнений всех ее участников, а с другой – более весомую во время ее представления и обсуждения в многосторонних форматах. Нужно смелее выводить институты Евразийского союза «в свет». Включать главу и членов ЕЭК во все международные структуры, работа которых может повлиять на функционирование Таможенного союза. Тем самым Россия сможет, кроме всего прочего, сделать голос Белоруссии и Казахстана слышимым на самом авторитетном международном уровне. Повысить для них и будущих стран-участниц ценность всего проекта. Пора перестать стесняться себя и своих партнеров.
Вторая проблема – соотношение наднационального и межгосударственного уровней. Отсутствует четкое разграничение полномочий между ЕЭК и государствами-членами по вопросам о темпах, направлении и содержании интеграционных процессов. С одной стороны, это мешает полноценному осуществлению наднациональными органами предоставленных полномочий. С другой – порождает недопустимые для нормальной интеграции ситуации, когда вопросы между участниками Таможенного союза и Единого экономического пространства решаются в двустороннем формате, вне рамок межправительственного элемента евразийской интеграции.
Третья проблема заключается в отсутствии публичной составляющей интеграции и дефиците понимания сути и важности интеграционных процессов широкой общественностью. Нынешние достижения – это главным образом результат политического решения руководителей. Граждане, в том числе представители бизнес-сообщества, мало информированы об интеграционном строительстве.
Пока этот факт незначительно сказывается на популярности интеграции среди населения трех стран-членов ТС и ЕЭП. Согласно опросам Евразийского банка развития, создание Таможенного союза положительно оценивают в Казахстане 80% респондентов, в России – 72%, в Белоруссии – 60%. Аналогичные показатели по Единому экономическому пространству для Казахстана составили 76%, России – 70%, Белоруссии – 62%. Однако тревожные сигналы, прежде всего от предпринимательского сообщества, есть уже сейчас, по мере же развития и углубления интеграции т.н. «дефицит демократии» – отстраненность широкой общественности от процесса принятия решений – окажет негативный эффект. Так, заинтересованные в торможении интеграции группы уже используют неосведомленность общества для продвижения собственных интересов.
Что касается механизмов потенциального расширения Таможенного союза (а в перспективе – Евразийского экономического союза), неясно, необходимо ли единовременное пакетное соглашение или допустимо поэтапное сближение с частичным участием новых стран в интеграционном проекте. Кроме того, диалог о присоединении зачастую приобретает двусторонний формат, что негативно влияет на единство группировки.
Создание Таможенного союза и Единого экономического пространства подразумевает масштабный процесс унификации и гармонизации национальных норм с общим законодательством, создаваемым на наднациональном уровне. Необходимость передачи части суверенитета независимому регулирующему органу требует от национальных правительств комплексной оценки соотношения потенциальных выгод и издержек.
Таможенный союз и Единое экономическое пространство подразумевают формирование однородной экономической среды, которая позволит бизнесу и гражданам трех государств получить выгоду от развития единого рынка с большей покупательной способностью. Этот процесс среди прочего включает: свободное передвижение трудовых ресурсов и граждан; благоприятный климат для инвестиций и инноваций посредством стабильной и согласованной экономической, финансовой и денежно-кредитной политики в государствах объединения; открытие доступа к государственным заказам; укрепление евразийской финансовой интеграции, в частности, путем свободного движения капитала; создание условий, способствующих сотрудничеству между предприятиями, и т.д.
Повышению конкурентоспособности содействуют такие меры, как коррекция законов, искажающих конкуренцию на общем рынке, в частности путем применения единых правил конкуренции. Кроме того, для защиты принципов, изложенных в интеграционных договорах, необходима прозрачность в национализированных отраслях промышленности стран-участниц.
Результатом евразийской интеграции должно стать сближение уровня жизни населения. Этому способствуют сокращение структурных диспропорций между участниками интеграции, а также отраслевая кооперация, которая соответствовала бы интеграционным ориентирам и принципам.
Важная составляющая – принцип равноправия. Ориентиры интеграции должны формулироваться как результат многостороннего компромисса между странами-участницами с эффективным использованием ресурсов наднациональных и межгосударственных институтов сообщества. Институциональная система ТС и ЕЭП строится на принципе взаимовыгодного функционального сотрудничества в экономике, а не за счет подгонки под какую-то политическую задачу.
На международной арене евразийская интеграция руководствуется концепцией «открытого регионализма». Объединение заинтересовано в активном сотрудничестве с внешним миром по трем направлениям. Во-первых, структуры ТС и ЕЭП предполагают постепенное территориальное расширение за счет присоединения новых государств. Во-вторых, необходимо отстаивание общих интересов в отношениях с более отдаленными странами и региональными группировками, прежде всего – с Европейским союзом и азиатским регионом. В-третьих, региональная евразийская интеграция не препятствует коллективному представительству государств-членов в иных объединениях, в том числе экономических (ВТО).
В настоящий момент евразийская интеграция в рамках ТС и ЕЭП сочетает элементы национального и наднационального регулирования, что соответствует региональной специфике и текущим задачам. Концепция разделения властей по классическому принципу на законодательную, исполнительную и судебную ветви может быть реализована только в границах национального государства. Функциональная модель разделения властей по аналогии с Европейским союзом также не оптимальна для евразийского объединения. Непропорциональные различия в экономических потенциалах сторон ограничивают возможности создания независимого центра, обладающего хотя бы частично функциями самостоятельного актора в вопросах продвижения интеграции. Поэтому дополняющий характер наднациональных полномочий Коллегии ЕЭК в системе межправительственных ограничителей полностью оправдан региональной спецификой. Тем не менее можно говорить о ключевой проблеме, заключающейся в несбалансированности взаимодействия наднационального и межправительственного элементов на уровне текущего политического процесса.
Структура и процедурные правила ЕЭК направлены на сохранение преимущества наднационального регулирования при ограничении его самостоятельных функций в качестве мотора интеграции. Однако де-факто отсутствует эффективная система сдержек и противовесов в виде национальных ограничителей наднационального элемента.
Коллегия ЕЭК, которой принадлежит основная роль в регулятивном мониторинге и координации экспертной работы по подготовке межправительственных заседаний, стремится увеличить собственное влияние за счет имеющихся функциональных ресурсов. Это не связано с прогрессом интеграции как таковой, так как он возникает в результате объективной логики институционального развития. В частности, проблема искусственно ускоренных темпов, которые задает наднациональное звено, может вызвать ответную реакцию в виде отката интеграционных процессов. Это, в свою очередь, никак не соответствует долгосрочным интересам Коллегии ЕЭК.
Когда согласование интересов стран-членов происходит исключительно на уровне Высшего Евразийского экономического совета или заместителей глав правительств в составе Совета Евразийской экономической комиссии, высок риск переориентации межправительственного взаимодействия в двусторонний режим. Это означало бы утрату главного потенциального преимущества евразийской интеграции – многосторонних форматов взаимодействия государств-членов. На практике именно многостороннее согласование интересов, а не наднациональный элемент, облегчает поиск компромиссных вариантов. Поэтому нужно развивать средний и низовой уровень многостороннего согласования интересов параллельно структурам Евразийской экономической комиссии. Активно привлекать национальных должностных лиц и экспертов всех уровней.
Возможным решением могло бы стать создание в рамках евразийской интеграции отдельной структуры для многостороннего и многоуровневого межправительственного взаимодействия, направленной на согласование национальных интересов – в том числе на первичных стадиях выработки решений. Подобный орган собирался бы в формате Совета министров иностранных дел или профильных министров. Возможный вариант – учреждение института постоянных представителей стран-членов при предполагаемом Совете министров, который осуществлял бы предварительное многоступенчатое обсуждение интеграционных инициатив для выработки компромиссных решений.
С неизбежным расширением нормативно-правовой базы объединения Суд ЕврАзЭс, который, как предполагается, после 2015 г. станет частью структур современных ТС и ЕЭП, может сыграть важнейшую роль в вовлечении широких слоев населения в интеграционный процесс. До тех пор Суд, являясь неполитическим органом интеграции, сможет эффективно поддержать усилия ЕЭК по регулированию экономического пространства, не приводя к непропорциональному увеличению влияния наднационального элемента.
Указанные проблемы – доминирование общего рынка над отраслевой интеграцией, дисбаланс между наднациональным и межгосударственным уровнем, дефицит понимания сути и важности интеграционных процессов широкой общественностью, а также отсутствие институционального механизма расширения – не являются непреодолимыми. Напротив, они свидетельствуют о развитии, требующем взвешенных политических решений.
* * *
Препятствия, которые стоят на пути евразийской интеграции, серьезны. И дело не только в описанных институциональных недоработках и дисбалансах. Велик эгоизм элит, включая и российскую. Свежи воспоминания о временах СССР, которые одних заставляют апеллировать к «славному прошлому» (что все менее действенно по мере смены политических поколений), а других – к призраку «тюрьмы народов» (что активно эксплуатируется внешними оппонентами).
В России меняется общественное настроение, растет индифферентное, а иногда и негативное отношение к соседям, с которыми мы связаны общей исторической судьбой. Многие российские интеллектуалы и политики предпочитают отгородиться от стран бывшего Советского Союза, возвести визовые барьеры, особенно для находящихся в сложном экономическом и политическом положении государств Центральной Азии. Эти призывы часто звучат убедительно и политически своевременно. Хотя только посредством интеграционных механизмов можно сделать цивилизованным рынок рабочей силы, объединяющий Россию с Киргизией и Таджикистаном, и вырвать его из рук криминала. Те, кто призывает к введению визового режима, вероятно, не отдают себе отчета в том, что уже через несколько лет после этого нам придется просить у Пекина разрешения вести там бизнес.
Политикам, СМИ и рядовым гражданам трудно понять, что такое реальная интеграция и как она развивается. Это сложный и очень тонкий процесс. Критики интеграционного проекта хотят всего и сразу, не понимая (или делая вид, будто не понимают), что интеграция – не империя, не клуб избранных и не детский сад. Интеграция – это союз ради индивидуальной выгоды каждого. И бороться за свою выгоду страны-участницы должны «до последнего патрона», отсюда и неизбежные трудности роста и развития.
При этом ни один интеграционный проект в истории не встречал такого противодействия с Востока и Запада, интенсивность его, кстати, опровергает публично звучащий тезис об искусственности, несерьезности и даже обреченности проекта. Евросоюз прямо говорит, что сближение с Таможенным союзом закрывает любому государству «путь в Европу». Китай выражается более витиевато, но не устает «высказывать опасения» по поводу влияния евразийской интеграции на свободу торговли и инвестиций СНГ. Читай – на масштабы и глубину проникновения в бывшие советские республики китайского бизнеса. В общем, партнеры на Западе и на Востоке на самом деле вполне адекватно оценили потенциал зарождающегося объединения и принимают меры для того, чтобы этот потенциал уменьшить либо вовсе свести к нулю.
Успех евразийской интеграции отнюдь не гарантирован. Участникам приходится учиться на ходу, прежде всего России, у которой, по сути, происходит первый опыт равноправного взаимодействия со странами, которым она привыкла давать указания. Это крайне важный для Москвы полигон для отработки приемов политики XXI века, когда попытки лобового доминирования все чаще дают сбои и приводят к противоположным результатам.
В пользу интеграции говорит один весомый аргумент. Современный мир не оставляет государствам, в том числе и таким крупным, как Россия, шансов на сохранение реальной самостоятельности в случае углубленного сотрудничества с уже состоявшимися торгово-экономическими блоками. Поэтому вовне – будь то на Западе или на Востоке – шансов у стран бывшего СССР нет. Придется или терять реальный суверенитет, принимая правила, придуманные другими, или делать все самим.
Статья основана на выводах ситуационного анализа, проведенного Советом по внешней и оборонной политике (СВОП) 20 мая 2013 года.
Опубликовано в журнале "Россия в глобальной политике" от 07.11.13